Путин, французский вымысел

Version en français ici

Редко иностранный президент вызывает во Франции столько страстей и критики, сколько Владимир Путин. Причина проста: он сверх меры олицетворяет европейского государственного деятеля, которого лишила нас современность.

А вот всего лишь забавная история, но весьма показательная. Разъяренный аргументами парижских депутатов в ходе дискуссии о предстоящем устройстве лагеря для мигрантов, один из их избирателей бросил им: «В следующий раз я буду голосовать Путина!» Собравшиеся, как левые, так и правые, опешили.

Владимир Путин ― президент? Мнимая перспектива, но, за шесть месяцев до президентских выборов, не лишенная смысла. Напротив. «Путин принимает участие во французской избирательной кампании не потому, что финансирует ту или иную сторону, как можно было бы сказать, а просто потому, что он занимает центральное место дискуссии», ― говорит писатель и бывший дипломат Владимир Федоровский. И если российский президент оказался в этой ситуации, то не из-за трагикомического эпизода с отложенным визитом, не из-за несостоявшейся продажи Mistral и не из-за украинского и сирийского кризисов. Этих тем, важных, все же недостаточно для объяснения, почему Путин считается человеком, ниспосланным провидением, или кошмаром.

Особенно кошмаром. Для правозащитницы и журналистки Каролин Фуре, российский президент ― «авторитарный и жесткий лидер, ненавистник чеченцев, гомосексуалистов, феминисток-панков, журналистов». В июне 2014 году активистка движения «Фемен» деревянным колом разбила восковую фигуру российского президента в музее Гревен. Поступок не слишком взволновал общественное мнение. «Российский народ заслуживает лучшего, чем этот бывший кагэбэшник, ответственный за ужасные военные преступления», ― полагает Бернар-Анри Леви, который видит в Путине «позор России». «Гнусный тип», «плохой парень», по мнению бывшего редактора RTL Жан-Мишеля Апати, «хозяин Кремля» регулярно подвергается издевкам, изображается в карикатурном виде.

Говоря о церемонии открытия зимних Олимпийских игр в Сочи в 2014 году, Даниэль Кон-Бендит, тогда европейский депутат (от «Зеленых»), предупредил о политическом шоу, которым собирается сделать ее Путин: «Он появится на открытии с голым торсом. Он будет бороться с медведем в центре олимпийского стадиона для фигурного катания […]. Главы государств, которые поедут туда, поддержат эту демонстрацию силы, как поддержали китайскую демонстрацию силы в Пекине в 2008, как поддержали Гитлера в 1936 году».

Reductio ad hitlerum. Большая классика, повторяемая многими интеллектуалами, в том числе участниками программы «C dans l’air» (France 5), в ходе которой Ив Кальви («Эти военные парады заставляют нас думать о нацистской Германии»), Жерар Грюнберг (Путин «жаждет великую Россию […], как Гитлер хотел великую Германию») или Паскаль Перрино («Он все больше ведет себя […], как фашисты в двадцатые и тридцатые годы») в течение двадцати минут развивали эту невероятную историческую метафору.

Нужно вспомнить о Пиночете, Тэтчер или, возможно, даже о Франко, чтобы обнаружить во Франции подобную ненависть в отношении иностранного политика. Даже к Джорджу Бушу так не относились. А против Путина все средства хороши! Усеченные цитаты (TF1), подтасованное видео (le Petit Journal de Canal Plus), агрессивные передовицы, подбор слов, трансформирующий «влияние» в «пропаганду», «твердость» в «насилие» и т.д.

«Для наших СМИ, Путин ― воплощение зла», ― говорит Тьерри Мариани, депутат французских граждан, проживающих за границей, и сопредседатель ассоциации Франко-российский диалог. «Наиболее антипутинские статьи публикуют, несомненно, Liberation и Monde, за ними следуют государственные радио- и телеканалы, которые дезинформируют, лгут и пренебрегают любыми правилами журналистской этики», ― говорит Дмитрий Кошко, редактор «La Russie d’aujourd’hui», бывший журналист Agence France Presse.

Откуда столько ненависти? Откуда эта одержимость, тогда как другие страны с руководителями, по меньшей мере, столь же авторитарными (Китай, Венесуэла, африканские страны), почти не упоминаются? Опустим первое соображение, согласно которому наши элиты готовы услужить Вашингтону. Не то чтобы аргумент был неприемлемым, но он слишком легко обратим. Между «полезными идиотами атлантической идеологии» и «лакеями Путина» должны быть соображения, ускользающие от подозрений сторонников.

Несомненно, среди них ― отсутствие у нашей политико-медийной элиты необходимой культуры, чтобы понять, что такое Путин, почему он так поступает: саму Россию, ее долгую историю. «В связи с публикацией отчета, где было сказано, что Соединенные Штаты должны бороться против Исламского государства, Эболы… и России, ― рассказывает Федоровский, ― я сказал послу: «Это невозможно, все эти эксперты должны перечитать Толстого», он меня поправил: «Нет, они должны прочитать Толстого».

Они узнали бы, что Россия, эта огромная страна, окруженная равнинами, постоянно живущая под угрозой вторжения, избавляется от страха путем создания полосы дружественных стран ― тех, за кого сейчас активно хлопочет НАТО. Страна, которая едва избежала распада в последние годы столетия. «Русские чувствуют себя униженными тем, как воспринимают их европейцы, однако Путин сопротивляется, он их оплот против унижения», ― предполагает сенатор-центрист Ив Поццо ди Борго. «Россия всегда считалась странной, экзотический, смутно угрожающей, ― говорит его коллега по парламенту Николя Дюик. ― Сегодня русский чувствует себя загнанным в угол, презираемым, и что же он думает? Что должен показать зубы…»

«Якобы в русской крови есть диктаторский ген и ген подчинения. Это расизм или, по крайней мере, исторический негационизм», продолжает Федоровский. «Раздавленный русский народ, превозносящий кровавого диктатора? Мы считаем русских идиотами», ― говорит Николя Дюик, по мнению которого, Европа забыла «гордость, утраченную русскими в ельцинские годы и обретенную сегодня».

По правде говоря, антипутинская истерия держится на другом. На весьма существенном. Путин ― живой укор людям Запада. Он тот, кем они больше не являются, кем они иногда стыдились быть, но подсознательно все еще стремятся стать. «Что мы слышали в прошлый четверг во время первых дебатов на праймериз «Республиканцев»?», ― задается вопросом Федоровский. ― Авторитет государства! Все говорили только об этом. Но нравится нам это или нет, Путин его символизирует». «Он представляет собой все, что составляет силу политики, которая у нас превратилась в слабость», ― говорит Тьерри Мариани. Сегодня мода на теневую власть: средства массовой информации, неправительственные организации… Политик всегда задается вопросом, способен ли он сделать то, для чего народ избрал его. В России до сих пор последнее слово за народом. Путин не соответствует духу времени, вот почему его ненавидят». «Путин, это отрицание краткосрочности, политкорректности, отрицание того, что мы во Франции называем “gauche caviar”, гламурными левыми», ― продолжает эксперт в области международных отношений. ― Однако эти три понятия полностью дискредитированы! Вот откуда его успех…»

Вспомним: когда Путин пришел к власти в 1999, он не представил экономических реформ. У него не было плана, а он и в ус не дул. Он знал историю. Из своих размышлений о царствовании Александра III и о сочинениях Солженицына, он вывел три слова: национализм, народность, православие. Отвратительная, по мнению французской интеллигенции, триада, зато это слова, обращенные к своему народу. И к нашему. Особенно к нашему. «Путин становится персонажем Достоевского, противостоящим западному декадансу. По вопросу однополых браков, мультикультурализма, он занимает фундаментально реакционные позиции», ― отмечает Эрик Земмур. «Его внутренняя политика, его возвращение к подлинной традиции, к ценностям, его сближение с Церковью и пылкий патриотизм противопоставляют Путина политкорректности, царящей в западноевропейских элитах», ― добавляет Эмерик Шопрад, геополитик и евро-депутат.

Путин защищает семью, настороженно относится к сексуальным меньшинствам, вдохновляет патриотизм. Проводятся законы, вновь строятся церкви ― тысяча в год в течение пятнадцати лет. Российский президент инстинктивно чувствует жизненно важные темы, отчасти для своей популярности, но в основном для своего народа. Армия, ответственное применение силы. Короткая фраза о террористах, которых будут «мочить в сортирах». Конечно, не слишком утонченная, но выстраданная, эта фраза говорила о решимости лидера и напоминала, что только государство обладает правом на установленное законом насилие. Скандал для нашего трусливого времени. Ненужное насилие? Его наиболее ярые сторонники признают: Путин не невинный млденец.

Как в Беслане, так и в Алеппо, его методы можно критиковать. Но разве изображать его «кровавым тираном», это критика? «Нужно слышать друг друга. Кто враг? Путин или Исламское государство? В России это не лучший способ обсуждать дерадикализацию подручных джихадистов…» И эта твердость нравится. Прежде всего, русским, которые верят не в обещания, а в действия, и три четверти которых поддерживают Путина, но и французам, тоскующим по настоящему лидеру, которые видят в Путине определенные качества. «Путин обращается к нам через плечо наших незначительных лидеров», ― отмечает знаток России. При всех своих недостатках, при всей своей сложности, он напоминает нам, кем мы были, и упрекает нас в том, что мы ― лишь тень самих себя.

Микаэль Фонтон и Амори Бреле